Космонавтика
НАШ ПОЛЕТ - СБОРКА ПЕРВЫХ КУБИКОВ МКС
Конец 10 - начало 11 декабря 1998 г. стали тем знаменательным временем, когда была открыта дверь в совершенно новую эру космических полетов. Именно в эти часы первый международный экипаж в составе 5 американских астронавтов и российского космонавта Сергея Крикалева перешел из транспортного корабля “Спейс Шаттл” на смонтированную ими связку “ФГБ - Unity”. Как это было рассказывает борт-инженер экспедиции Сергей Крикалев.
“АП”: Сергей Константинович, Вас можно назвать космическим призером. Вы - первый из российских космонавтов, летавший на “Спейс Шаттле” в 1994 г. и начавший вместе с американскими астронавтами строительство международной космической станции. Вы создавали первый фрагмент МКС и “оживляли” его. Ваше впечатление об этом полете.
С.К.: Для меня подготовка к этому полету была очень короткая, потому что решение о включении меня в программу было принято буквально за несколько месяцев до начала полета. Поэтому подготовка была интенсивная. Из-за позднего решения о моем участии в полете было сложно “интегрироваться” в экипаж. К этому моменту уже все члены экипажей были определены. Это к вопросу о подготовительной части полета. Сам полет длился 12 суток. Стартовали мы со второго раза. В первый день за несколько секунд до старта отсчет времени был остановлен. Вторая попытка была на следующий день – 4 декабря. Мы нормально стартовали и дальше уже действовали по программе.
После того как корабль вышел на орбиту, были открыты створки отсека полезной нагрузки, практически весь объем которого занимал модуль Unity. Это как бы стыковочный элемент, чем-то похожий по функциональному назначению на переходной отсек нашей станции “Мир”, к которому пристыкованы несколько модулей. Он имеет два люка в продольном направлении и четыре в перпендикулярной к его продольной оси плоскости. Для стыковки с ФГБ Unity с помощью манипулятора был извлечен из отсека полезной нагрузки “Шаттла” и установлен на стыковочный узел, который был расположен перпендикулярно продольной оси челнока. Стыковочный узел - российской разработки, его прообраз использовался нашими инженерами еще в программе “Союз-Аполлон”. Сейчас этот модифицированный узел используется на американских “Шаттлах” и на Unity.
Сама установка осуществлялась интересно. С помощью манипулятора Unity был установлен на расстоянии нескольких сантиметров от стыковочного узла. Потом включились двигатели “Шаттла” и он “наехал” на стыковочный узел Unity. Так была осуществлена первая стыковка, и в такой конфигурации продолжалось сближение с ФГБ согласно плану и тем траекторным измерениям, которые были сделаны. Мы подошли к ФГБ. Сложность самого захвата и сборки этих первых двух элементов МКС заключалась в том, что, начиная с расстояния порядка 20 м, стыковочный узел ФГБ терялся из виду, а в тот момент когда он подходил настолько близко, что его можно было захватить манипулятором, из-за Unity торчали лишь солнечные батареи. Мы могли видеть его только с помощью телекамер, которые стоят в хвосте “Шаттла”, и камеры, установленной на манипуляторе. Сам ФГБ находился от нас сзади вне зоны прямой видимости. Другая сложность была вызвана тем, что, поскольку ФГБ управлялся по командам с московского ЦУПа, были некоторые ограничения в работе, связанные с временными задержками. Когда “Шаттл” уже подошел, завис напротив ФГБ и был готов к захвату, необходимо было ждать еще около 17 минут, пока ЦУП переведет систему ориентации ФГБ в “индикаторное состояние”, когда компьютер продолжает рассчитывать положение модуля, а управление им перестает быть активным. Без этой операции система управления ФГБ начала бы реагировать на возмущение, внесенное манипулятором при захвате модуля, и включила бы двигатели для борьбы с этим возмущением.
Стыковка с ФГБ была волнующим для всех моментом. После того как ФГБ был захвачен, следующей достаточно сложной операцией была установка его напротив стыковочного узла Unity, но с другой стороны. При этом нужно было также “наехать” всей связкой “Шаттл - Unity” на ФГБ. Сложность заключалась в том, что не было прямой видимости, не было прицелов и возможности использования телекамер. Для того чтобы понять, в каком положении находится ФГБ, пытались использовать только те данные, которые снимали с уставок манипулятора. Требования по установке были достаточно жесткими: нужно было точно установить несколько градусов и несколько дюймов. Манипулятор “Шаттла” в принципе позволял обеспечить требуемую точность. Когда будут стыковаться следующие элементы станции, потребуется более точная установка. Поэтому параллельно процессам стыковки испытывалась система определения координат объекта с помощью специальных точек, нанесенных на ФГБ и Unity. Это коротко о полете. Потом были, конечно, выходы, когда стыковали кабели. Из “Шаттла” мы выдавали команды на компьютеры Unity и ФГБ, чтобы активизировать системы; открывали люки, входили внутрь, проводили там работы.
“АП”: Каким образом происходил переход в связку “Unity - ФГБ”?
С.К.: Сама технология перехода связана с несколькими промежуточными этапами. Нужно было открыть несколько люков. Сначала люк, который вел из “Шаттла” в герметичный стыковочный адаптер. Открыли люк, вошли туда. У нас уже была возможность заглянуть в иллюминатор, который есть в большом люке, ведущем в Unity. Потом нужно было выровнить давление. После этого мы заходили в сам Unity. Следующим шагом было открытие переходных люков в ФГБ, который разделен на два отсека. Сначала мы входили в герметичный адаптер, затем - в грузовой отсек. Сложность процедуры была связана с тем, что команды на открытие клапанов выравнивания давления выдавались с Земли (это не ручные клапаны, а автоматические) и работа была привязана к определенным временным рамкам. Мы не могли открыть люк, пока не выровняется давление. Мы не могли сделать вторую часть работы, пока не будет сделана первая. Любое изменение графика могло привести к повреждению оборудования.
“АП”: Опишите момент перехода. Кто должен был первым войти в российский модуль?
С.К.: На подготовительном этапе на это никто не обращал внимание. Входя на станцию, мы открывали люки по очереди. Люки российского сегмента открывал я, а входили в него я и командир вместе. Это было его решение.
“АП”: Все ли астронавты побывали в ФГБ?
С.К.: Конечно. Все побывали сразу, несмотря на достаточно загруженный график работы. Было интересно осмотреть новый модуль и “почувствовать” новый объем.
“АП”: Расскажите о самом “оживлении” станции. У Вас ведь был большой объем работ...
С.К.: Есть определенные работы, связанные со стандартной процедурой, когда приходит новый модуль. Они были типовыми и на предыдущих станциях. Когда приходит модуль, в первую очередь необходимо закрыть ту горловину, с помощью которой объект наддувался на старте. Сразу после входа клапан наддува нужно закрыть “навсегда”, чтобы по давлению было два барьера уплотнения. Что касается “оживления”, то оно было связано не только с входом и работами. “Оживление” станции началось еще до нашего входа, когда по заранее рассчитанной программе подогревался Unity, включались термостаты, готовились нормальные условия жизнеобеспечения. На ФГБ также заранее были включены системы очистки атмосферы, задействованы многие системы. Система электропитания уже работала. Как Вы знаете, там пришлось поменять блок-регулятор в одном из каналов системы электроснабжения. Это было сделано для обеспечения автоматического регулирования.
“АП”: С чем была связана замена блока?
С.К.: Батарея нормально “брала” заряд и разряжалась. Единственное, что не устраивало, - это то, что переход с режима “заряд” на режим “разряд” не проходил автоматически. Для этого нужно было выдавать команду. Поскольку ситуация позволяла, незадолго до старта было принято решение о замене этого блока. В процессе этой замены мы столкнулись с некоторыми неожиданностями и сложностями, но мне пригодился и опыт работы на комплексе “Мир”. Основные операции, предусмотренные при замене блока, состоят в следующем: открытие панели, снятие болтов крепления блока, расстыковка в определенной последовательности нескольких разъемов, установка на разъемы перемычки, защищающей автоматику, и снятие блока. Менять его мне помогала Нэнси Кёрри - специалист полета (борт-инженер) “Шаттла”.
“АП”: Сергей Константинович, как Вы прокомментируете сообщения, появившиеся во время Вашего полета, о разгерметизации американского модуля?
С.К.: Это непроверенные слухи. Согласно графику температура в Unity должна была снизиться. И она снизилась. Соответственно снизилось и давление - объем-то замкнутый. Это закон физики. Единственное, что на некоторое время ввело в заблуждение специалистов, - это то, что температурные датчики все еще показывали достаточно высокую температуру, хотя реально она снизилась.
“АП”: Какой психологический климат был в экипаже?
С.К.: Если сравнивать с моим первым полетом... Тогда, шесть лет назад, когда мы с Владимиром Титовым приехали в США на предполетную подготовку, многое было впервые. Мы были первыми русскими, проходящими подготовку к полетам на “Шаттле” в качестве борт-инженеров. Американские инструкторы не знали, как готовить русских космонавтов с большим практическим опытом работы на орбитальной станции. Подготовка тогда длилась больше года. Поэтому “интеграция” в экипаж была полной.
Особенность подготовки к последнему полету заключалась в том, что, когда решился вопрос о включении русского борт-инженера в состав экипажа, до старта оставалось меньше трех месяцев. Я вошел в уже “сработанный” экипаж, и мне пришлось ускоренно осваивать совместную программу. Мне помогло то, что уже несколько лет я занимался подготовкой к длительной работе на международной станции и знал ее основные элементы и оборудование.
Данный полет - это еще не жизнь на станции. Это - ее посещение. Когда программа только создавалась и планировался этот полет, вход экипажа в модули Unity и ФГБ не предусматривался. Предполагалась доставка Unity на орбиту, его стыковка с ФГБ и в лучшем случае - соединение нескольких кабелей. Наш полет - это сборка первых кубиков, из которых будет состоять МКС. В общем я могу сказать, что, несмотря на трудности, c которыми сталкивался экипаж (ведь многие вещи делались впервые), мы за весь полет ни разу не приблизились к опасным ситуациям, которые могли бы привести к срыву программы полета. Каждый старался делать свою работу наилучшим образом.
“АП”: Как я понял, в экипаже был высокий взаимный уровень доверия.
С.К.: Да, высокий уровень доверия и профессионализма. Как бы прекрасно специалист ни знал систему, в космическом полете считается правилом хорошего тона страховать друг друга. Если я что-то делаю, я прошу другого члена экипажа смотреть за моей работой, чтобы исключить случайную ошибку. Мы этого не стеснялись. Именно в этом, наверное, и заключается доверие. Никто не боялся “взгляда из-за плеча”.
“АП”: Что Вам особенно запомнилось в этом полете?
С.К.: Полет продолжался 12 суток и столько же можно о нем рассказывать...
“АП”: Какие Ваши планы на будущее?
С.К.: С 1996 г. я включен в программу первой рабочей экспедиции на международную станцию. Следующий полет будет длительный и достаточно сложный, потому что нам придется жить и работать на этой станции. Наш старт несколько раз переносился, и сейчас он запланирован на январь следующего года. С российской стороны в экипаж входят Юрий Гидзенко и я, с американской - Уильям Шеперд.
“АП”: Сергей Константинович, желаем Вам больших удач в будущих полетах, в создании и обживании международной космической станции.
Беседу вел Иван Баранецкий
От редакции: Сергей Крикалев совершил 4 полета: из них 2 на орбитальном комплексе “Мир” (“Союз ТМ-7”/ЭО-4, ноябрь 88 - апрель 89 гг.; “Союз ТМ-12”/ЭО-9, май 91 - март 92 гг.) и 2 на кораблях “Спейс Шаттл” (STS-60, “Дискавери”, 3. 02. 94 - 11. 02. 94 г.; STS-88, “Индевор”, 4. 12. 98 - 16. 12. 98 г.). Обладает рекордом по числу выходов в открытый космос в одном полете (7 выходов продолжительностью 36 ч 28 мин). У Анатолия Соловьева тоже 7 выходов, но меньшей продолжительностью (35 ч 07 мин).