[НАЗАД]

(Продолжение. Начало № 6, 2002 г.)

За “Востоками” следовали более совершенные корабли - “Восходы”. Главное их отличие от “Востоков” в том, что они были многоместными и приземление космонавтов осуществлялось с мягкой посадкой в спускаемом аппарате, который имел два парашюта. Первый в этой серии корабль - “Восход-1”- был трехместным с экипажем в составе Владимира Комарова, Константина Феоктистова и Бориса Егорова. На двухместном “Восходе-2”, экипажем которого были Павел Беляев и Алексей Леонов (старт 18-го, посадка - 19 марта 1965 г.), осуществлен первый выход человека (Алексея Леонова) из космического корабля в открытый космос. Поэтому основным отличием корабля “Восход-2” от “ Восхода-1” было наличие у него шлюзовой камеры (ШК).

“Человек вышел в космическое пространство, он находится в свободном плавании...” - так звучали слова командира корабля “Восход-2” Павла Беляева (позывной “Алмаз”), который по-дружески, с большим волнением и напряжением давал, скорее, советы, чем команды, своему соотечественнику Алексею Леонову, которому предстояла миссия, какую до него в мире никто не выполнял - выйти в открытый космос.

В памяти людей остались сокровенные чувства человека, который оказался волею судьбы в космической бездне, на которого возлагалась огромная ответственность перед человечеством, хотя в те минуты он ее не сознавал. У него были другие заботы. Именно ему, первому, пришлось выдержать нелегкое испытание за то, что он осмелился вступить в единоборство с холодной, властной и бесконечной бездной.

Начиналось все хорошо, по плану. С присоединенным к ранцу фал-тросом Алексей подошел к открытому люку шлюзовой камеры. Находясь на обрезе шлюза “Алмаз-два” не говорил, а кричал: “Самочувствие отличное, подо мною облачность, море... А солнце какое! Слепит”. Он первый видел космос с миллиардами звезд не из иллюминатора корабля, а через светофильтр скафандра. Это были секунды волнения и радости. Секунды упоения необычностью и красотой. В это время на Земле Сергей Королев почувствовал задержку дыхания - как будто кольнуло в сердце. Через минуту боль повторилась…

Алексей отошел от корабля как раз над Кавказом. Сколько было радости в эти минуты и на Земле, и в космосе! Дальше был короткий доклад на Землю:

- “Заря”! - доложил Беляев. - Все сделано по плану. “Алмаз-два” готовится к входу.

Леонов подтянулся к обрезу люка. Инструкция предписывала “входить” ногами вперед. Алексей попробовал, но втиснуться в шлюз не смог. Напрягся, пошевелил ногами - безнадежный номер. Только сейчас он ощутил и осознал, что скафандр “превысил” ожидаемые размеры - непомерно раздулся, стал более жестким. Проникнуть в люк в таком виде стало невозможным. Было также рискованно прилагать чрезмерные усилия, к тому же не было для этого сил. “Мне конец, - подумал Леонов спокойно, но сердце готово было вырваться из груди. - Конец, дурацкий конец!”.

- Леша, что у тебя? - спросил Беляев каким-то странным голосом.

- Чертовщина какая-то, я не могу войти.

- Почему? Что мешает?

• Скафандр...

Наступила пауза. Возникла критическая ситуация. Тогда Леонов, нарушая инструкцию и не сообщив о ЧП на Землю, перешел на второй режим работы скафандра, понизив давление в нем до 0,27 атм, чтобы уменьшить жесткость. После этого все “село” на свои места. Леонов попробовал “обратный вариант”, т.е. не ногами, а головой вперед. Наконец он втиснулся, закрыл внешний люк и начал разворачиваться, так как входить в корабль нужно только ногами вперед. По-другому нельзя - крышка внутреннего люка, открывающаяся внутрь ШК, съедала 30% пространства. Во время этого разворота нагрузка максимально увеличилась, а космонавт в это время находился на грани теплового удара. Пульс дошел до 190. “Алмаз-два” переполз в кабину, втянул камеру и тяжело выдохнул. Беляев смотрел на него с немым вопросом в глазах.

...”Восход-2” продолжал полет. Королев успокоился. В тот момент он не мог даже предположить, что основные сюрпризы еще впереди.

19 марта у генерала Каманина был самый тревожный день в практике космических полетов. В три часа ночи он ушел с командного пункта отдохнуть, а в семь утра его подняли по тревоге. В зал управления он не вошел - вбежал. Королев уже был там. Бледный, встревоженный. Он рассказал, что за последний (13-й) виток резко упало давление (с 75 до 25 атм) в баллонах наддува кабины корабля. Дальнейшее падение могло привести к полной разгерметизации и вынужденной посадке. Главный конструктор приказал внимательно посмотреть телеметрию: может быть, идет цифровая ошибка? Но опасения подтвердились.

Виток консультаций. 90 мин ушли на проработку причин и вариантов выхода из этой тяжелой непредвиденной ситуации. Минуты текли неумолимо, и резерв времени на принятие решения подходил к концу. Юрий Гагарин немедленно передал на борт распоряжение о посадке по автоматическому циклу на 17-м витке. “Алмазы” сделали все, что положено в экстренных условиях. Они знали, что по команде с Земли должно произойти автоматическое включение тормозной двигательной установки (ТДУ). Но признаков включения не ощущалось, хотя команда с Земли на борт была выдана. ТДУ не включилась, так как не прошла ориентация корабля. Земля тоже знала, что автоматика спуска не сработала. Гагарин спокойно передал на борт следующее указание: сажать корабль вручную на 18-м или 22-м витке. “Алмазы” уже мысленно проигрывали сценарий своих действий в сложившейся обстановке по тем вводным, которые они отрабатывали на тренировках. К аварийному варианту Беляев и Леонов были подготовлены, но создавшаяся на борту ситуация в корне отличалась от учебной. Ошибочные решения и действия “Алмазов” могли стать роковыми.

Народная мудрость гласит: “Беда не приходит одна ”. На следующем этапе началось “закислораживание” атмосферы в корабле. Прибор показывал, что парциальное давление кислорода поднялось до 460 мм. Малейшее искрение в контактах при переключении тумблеров могло вызвать пожар и взрыв. Но космонавтам повезло: ничего не искрило, не коротило. Повезло вдвойне - сработал клапан разгерметизации. Благо, что они были в скафандрах. Позже, через пять лет разгерметизация “Союза-11” стоила жизни Добровольскому, Волкову и Пацаеву.

На этом беды на орбите не закончились. После разгерметизации началась закрутка. Корабль потерял ориентацию. Без нее - о посадке не могло быть и речи. Итого на долю “Алмазов” за сутки полета выпало семь сложнейших нештатных ситуаций.

Спуск в ручном режиме тоже проходил с большим напряжением. Данные о прохождении команд на спуск Земля получила довольно быстро с парохода “Ильичевск”, но потом в течение четверти часа о космонавтах не было никакой информации. “Восход-2” приземлился недалеко от деревни Щучино (в 25-30 км на юго-запад от Березников, севернее Перми), но о приземлении корабля Земля узнала только через четыре часа, а помощи космонавты ждали еще двое суток. Для службы поиска ВВС - это был большой провал. Чтобы не замерзнуть (температура воздуха доходила до минус 20єС), космонавты использовали экранно-вакуумную теплоизоляцию и парашютные стропы. В отечественной практике это был самый сложный и напряженный космический полет.

(Продолжение следует).