[НАЗАД]

Дальневосточный регион все активнее вовлекается в реализацию планов США по созданию региональных систем ПРО, особое место среди которых занимают противоракетные комплексы корабельного базирования. Идеи создания и развертывания ПРО прежде всего должны опираться на символы региональной угрозы. Именно эта роль на Дальнем Востоке отведена сегодня КНДР, вокруг которой США ведут сложные дипломатические маневры.

Большинство сценариев начала нового вооруженного конфликта в дальневосточном регионе примерно до 1998 г. выглядело так: “Массированный ракетный залп северокорейских “скадов” через 38-ю параллель, за которым следует столь же массированный авиационный налет и переход границы через заранее отрытые тоннели десятками тысяч солдат”.

В результативности подобного удара мало кто сомневался. Даже в случае уничтожения в воздухе хотя бы половины из устаревших “скадов” и “мигов”, остальные ракеты и самолеты в это время могли добраться до командных пунктов, коммуникаций, аэродромов и промышленных районов, превратив их в “море огня”. Далее, по всем расчетам, Северная Корея должна была проиграть, но только после уничтожавшей весь полуостров кровавой бойни. Однако событие, произошедшее 31 августа 1998 г., заставило внести в подобные расчеты радикальные изменения. В этот день с северокорейского полигона Мусудан стартовала очень странная ракета. Ее первая ступень, проработав 95 с, упала в 253 км от места старта. Вторая ступень, перелетев Японию, упала в Тихий океан, в 1646 км от места старта. Сразу же после получения этой информации в Японии было проведено экстренное заседание кабинета министров, где потребовали рассмотреть вопрос о проведенном КНДР испытании на Совете Безопасности ООН. Но, пока готовились необходимые документы, из Северной Кореи пришло еще более удивительное сообщение. Спустя пять дней после пуска руководство КНДР заявило, что запущенная ракета была оснащена еще и третьей ступенью, которая вывела на эллиптическую орбиту с параметрами 6978,2 км на 218,82 км первый корейский спутник, имеющий научное оборудование и радиопередатчик, транслирующий на частоте 27 МГц революционные корейские песни.

Впрочем, факт столь значительного прорыва в космос никакими объективными средствами так и не удалось подтвердить. Последующий анализ траектории полета ракеты привел большинство специалистов к выводу, что это была ракета “Таеподонг-1”. В то же время очередной “эксцентричный поступок” КНДР привел к самым серьезным последствиям. Ведь произведенный пуск означал, что теперь в зоне досягаемости северокорейских ракет оказались территории почти десятка дальневосточных государств. Ответные действия не заставили себя ждать, особенно в свете интенсивно развивавшихся в США программ противоракетной обороны (ПРО). Состоявшийся пуск северокорейской ракеты (как, впрочем, и осуществленный за месяц до него пуск иранского “Шихаба-3”) был в полной мере использован США в пропагандистских целях, сделавших его символом новой региональной угрозы, провоцируя “страну-изгоя” на совершение дальнейших шагов в этом направлении. Так, в феврале 2001 г., в день рождения Ким Чен Ира, Госдепартамент США выступил с заявлением, в котором северокорейский лидер был назван диктатором, требующим крайне жесткого обращения. В ответ на это последовало заявление Ким Чен Ира о том, что к 2005 г. северокорейские ракеты смогут достичь любой точки США.

Угрозы именно такого порядка и были положены в основу создания и развертывания в США эффективной эшелонированной обороны от ракетных нападений, а также средств контроля космического пространства и использования его в военных целях. Но, безусловно, не менее важной целью этой работы для США является обеспечение очередного скачка в развитии новейших технологий, подготовка научно-технического задела на будущее и, в конечном счете, реализация не просто стратегии абсолютной защищенности, а концепции глобального присутствия и контроля США во всем мире. При этом сторонники создания и развертывания систем ПРО исходят из того, что:

• страны - обладатели противоракетных средств получают такое экономическое и военно-техническое превосходство над обладателями баллистических ракет (БР) из развивающихся государств, которое позволит им достаточно длительное время поддерживать эффективную оборону от ударов устаревших ракетных систем;

• провоцирование увеличения “странами-изгоями” своих ракетных потенциалов путем развертывания систем ПРО значительно облегчает задачу выявления их агрессивных устремлений, позволяя избежать сюрпризов в случае неожиданного применения ими баллистических ракет;

• развертывание систем ПРО лишает “страны-изгои” основных стимулов к приобретению и наращиванию военных потенциалов, обесценивая их как в военном, так и в политическом смысле.

Безусловно, идеи создания и развертывания систем ПРО прежде всего должны опираться на символы региональной угрозы. Именно эта роль на Дальнем Востоке отведена сегодня КНДР, вокруг которой США ведут сложные дипломатические маневры, балансируя между поддержанием образа Северной Кореи как “изгоя с ракетами” и предотвращением реальных угроз своим союзникам в регионе. Одновременно с этим дальневосточный регион все активнее вовлекается в реализацию планов США по созданию региональных систем ПРО, особое место среди которых занимают противоракетные комплексы корабельного базирования.

Проходящая в настоящий момент испытания американская система ПРО океанского театра военных действий имеет чрезвычайно широкие военные задачи и основывается на таких возможностях оперативного использования ВМС, как мобильность, способность достигать целей в большинстве регионов земного шара, способность к длительному действию, направленному не только на защиту важнейших группировок ВМС, но и на оборону районов высадки экспедиционных сил, прибрежных населенных пунктов и промышленных районов. В своем наиболее широком варианте система ПРО среднего участка морского базирования (ранее называвшаяся Navy Theater Wide - NTW) должна обеспечивать защиту от БР средней и большой дальности обширной зоны действий флота, в том числе и в прибрежных районах. Известно, что до 70% населения планеты живет в пределах 320 км от береговой черты, а около 80% мировых столиц расположены на удалении не более 500 км от берега. Указанная программа предполагает использование для этой цели крейсеров и эсминцев, оборудованных системой “Иджис”. По расчетам, к 2010 г. на вооружении ВМС США будут находиться 79 подобных кораблей - 22 крейсера класса “Тикондерога” и 57 эсминцев класса “Орли Берк”, располагающих 8156 пусковыми устройствами для ракет различных типов, в том числе и для противоракет. В качестве перехватчика в системе NTW предполагается использование трехступенчатой ракеты “Стандарт-3”, оснащенной боевой частью кинетического действия LEAP (Lightweight ExoAtmospheric Projectile).

С декабря 1993 г. параллельно с NTW также велись работы по созданию системы Navy Area Defense (NAD), которая была призвана защищать корабли от ударов БР малой и средней дальности. В конце 90-х годов эта система в своем опытном варианте

“Лейнбакер” была развернута на крейсерах класса “Тикондерога”, “Лейк Эри” и “Порт Роял”. В ее составе использовались ракеты “Стандарт-2 блок 4А”, оснащаемые головкой самонаведения, работающей в инфракрасном и радиолокационном диапазонах, а также модернизированной осколочно-фугасной боевой частью. Однако из-за наметившегося в последние годы чрезмерного роста стоимости расходов на эту программу она была прекращена в пользу новой разработки.

В свою очередь, близкими к системе NAD возможностями обладает новая сухопутная система “Пэтриот РАС-3”, предназначенная для уничтожения в нижнем эшелоне обороны конечного участка полета БР малой дальности, а также крылатых ракет и самолетов. Как РАС-3, так и NTW сегодня рассматриваются руководством ряда дальневосточных государств в качестве наиболее перспективных средств защиты от ударов БР.

Впервые о целесообразности развертывания собственной системы ПРО в руководстве Японии заговорили в 1993 г., вскоре после первого пуска северокорейской ракеты “Но-донг-1”, упавшей в Японское море. В июле 1996 г. японское Управление национальной обороны и Пентагон подписали соглашение, в соответствии с которым США обязались передавать в Японию получаемую информацию о производимых в регионе пусках БР. Однако в 1997 г. специальная комиссия по вопросам финансовой реформы приняла решение, что Япония не будет участвовать в создании предлагавшейся США системы ПРО. Но в ноябре 1998 г., после пуска “Таеподонга-1”, который отслеживался одним из японских кораблей, оснащенных системой “Иджис”, позиция Японии изменилась и правительство страны постановило выделить около $8 млн на проведение совместно с США исследовательских работ в области создания систем не-стратегической ПРО. Также был подписан американо-японский меморандум, регламентировавший на ближайшие годы условия проведения совместных научных исследований в этой области. Спустя год, в сентябре 1999 г., была подписана программа работ, в соответствии с которой Япония будет сотрудничать с США в разработке ряда элементов перспективной ракеты-перехватчика - многоцветного ИК-датчика, перспективной боевой части кинетического действия, двигательной установки второй ступени противоракеты и облегченного носового обтекателя.

Позиция Южной Кореи, являющейся ближайшим соседом “страны-изгоя”, напротив, отличается своей негативностью к действиям США. Так, ее руководство не поддержало выход США из договора по ПРО от 1972 г., а население страны в последние годы крайне резко выступает против присутствия американских войск на полуострове и их действий против КНДР. Однако, став еще полвека назад “наставниками” Южной Кореи в военной области, США по-прежнему осуществляют самый жесткий контроль за реализуемыми там военными программами, обеспечивая для них, исходя из собственных геополитических представлений, соответствующее политическое давление. В области создания средств ПРО в последнее время это нашло отражение в объявленных командованием южнокорейских ВМС планах закупки в США систем “Иджис” стоимостью $1 млрд, которыми предполагается оснастить три новейших южнокорейских эсминца. Первый из них будет принят на вооружение в 2008 г., а еще два - в 2012 г. В то же время весной 2002 г. в Корее было объявлено о планах аннулирования намечавшейся в рамках программы SAM-X (начатой в 1990 г. с целью замены архаичной системы ПВО, базировавшейся на использовании ракет “Найк-Геркулес”) сделки по приобретению 48 пусковых установок, ракет с усовершенствованной системой наведения и компонентов вспомогательного оборудования ЗРК “Пэтриот РАС-3” на сумму $1,8 млрд. Другой побудительной силой для продвижения программ ПРО в дальневосточный регион является еще один конфликт полувековой давности - между КНР и Тайванем. Развитие их отношений по-прежнему сопровождается взаимным нагнетанием напряженности и консервацией в регионе ситуации, характерной для времен холодной войны. Одним из наиболее значительных аргументов в этом противостоянии с обеих сторон является ракетное оружие, причем КНР уделяет основное внимание совершенствованию тактических БР и БР средней дальности, а Тайвань средствам ПРО и ПВО.

В соответствии с “Ежегодным докладом о военном потенциале КНР”, подготовленным МО США в 2000 г., КНР в настоящее время не имеет универсальной интегрированной национальной системы ПВО, а имеющиеся средства могут обеспечить лишь объектовую ПВО. Для компенсации имеющихся недостатков в системе организации ПВО страны в последние годы было приобретено ограниченное количество российских ЗРК типа С-300ПМУ и “Тор”, однако, по имеющимся оценкам, эффективная система ПВО может быть развернута в КНР лишь к 2020 г.

Разрабатываемые в настоящее время в КНР зенитные ракетные средства имеют, как правило, сравнительно ограниченные возможности, в связи с чем особое значение придается разработке наиболее перспективного ЗРК FТ-2000. Используемая в его составе зенитная ракета будет оснащена ГСН радиодиапазона, осколочной боевой частью с неконтактным взрывателем. Максимальная дальность действия ракеты первого варианта ЗРК FТ-2000А составляет 60 км, а высота - 18 км. Возможности же радиолокационных средств и средств управления самим комплексом FТ-2000 оцениваются несколько выше: дальность действия - 100 км, высота - 20 км.

Совершенствование БР малой и средней дальности ведется в КНР параллельно с работами по межконтинентальным БР. При этом основные усилия разработчиков, как правило, сосредоточены на повышении их точностных и эксплуатационных характеристик. В настоящее время к числу наиболее современных оперативно-тактических ракет КНР относятся двухступенчатые М-7 (“8610”) и одноступенчатые DF-11 (М-11) и DF-15 (М-9), также закупленные рядом стран Ближнего и Среднего Востока. Среди программ создания БР средней дальности особенно выделяется твердотопливная ракета DF-21. Принятая на вооружение в 1983 г., она имеет дальность пуска до 1800 км. По оценкам, в 1999 г. на вооружении находилось около 50 ракет этого типа. В октябре 1999 г., на параде, посвященном 50-летию КНР, был впервые продемонстрирован вариант ракеты DF-21А, размещенный в транспортно-пусковом контейнере и имеющий дальность пуска до 2500 км. В ходе проведенных летом 2002 г. пусков с мобильных пусковых установок были запущены две ракеты, которые на завершающем участке полета успешно выполнили задачу по преодолению системы ПРО. По мнению экспертов, это позволяет сделать вывод о том, что DF-21А способны наносить удары по группам военных кораблей, в том числе по авианосным соединениям и кораблям, оснащенным системой “Иджис”.

По имеющимся данным следующий вариант этой ракеты DF-21Х будет иметь дальность до 3000 км, а ее головная часть будет оснащаться системой спутниковой коррекции. Бое-вое снаряжение DF-21Х может быть как ядерным (90 кт), так и взрывомагнитным, обеспечивающим вывод из строя радиоэлектронного оборудования при помощи мощного электромагнитного импульса.

Вскоре после проведения пусков DF-21А на Тайване был опубликован “Отчет о национальной обороне”, в котором был сделан вывод о том, что к 2005 г. в распоряжении Китая будет более 600 БР, включая ТБР, ОТБР, ракеты средней дальности и ракеты дальнобойных систем залпового огня. В свою очередь на Тайване также предпринимаются попытки создания БР. В 1981 г., были начаты работы по созданию БР средней дальности Sky Horse. Ее радиус действия должен был достигать 1000 км при массе боевой части 500 кг. Однако по настоянию США эта работа была приостановлена, равно как и работы по созданию Тайванем собственной ракеты-носителя, способной выводить на орбиту спутник массой 100 кг. В на-стоящее время единственной программой создания БР на острове является Tichin, производство которой планируется начать в 2005 г.

Сегодня реализация практически всех военно-технических программ Тайваня базируется на принятом в США в 1979 г. законе об отношениях с этой страной. В соответствии с ним, США обязаны предоставлять острову вооружения и услуги оборонного характера в объеме, достаточном для его защиты от внешней агрессии собственными силами. В то же время номенклатура продаваемого США вооружения должна ежегодно определяться в ходе консультаций представителей военного и политического руководства обеих стран. Согласно американскому законодательству, разрешенными в данном случае являются поставки этой стране только оборонительных систем оружия. Поэтому, являясь основным экспортером вооружений на Тайвань, США осуществляют политику строгого дозирования своих поставок и контроля за их использованием, мотивируя это нежеланием обострять свои отношения с КНР.